Очень незаметно базилик сменился на лаванду.
Ты возвращаешь себе отношение к типологиям, как к временным вехам, и тебя словно отпускает. Вероятно, истончается не отслеживаемая необходимость "соответствовать". И правда, чему соответствовать, если несколько недель назад ты называл себя совсем не тем, чем теперь?

Если говорить более масштабно, то конкретно сейчас ты чувствуешь себя выжившим.
"И ты все же выжила, хоть и не знала, зачем жила" (с)
"Мама, скажи, я кого-то предал, когда уцелел?" (с)
И ты испытываешь великую благодарность и нежность за то, что хоть эти фразы и всплывают ассоциативно в голове, они не имеют к твоим ощущениям никакого отношения. В чем-то они соответствуют, да, но не являются полностью созвучными.
Ты словно сделал еще один шаг.
Что-то еще преодолел.
И это так значительно, что даже не совсем укладывается в голове, но отлично укладывается в груди, там, где был кажется, уже действительно "был", кажется... мешающий спокойно дышать щит от всех и всего. Конкретно сейчас тебе неимоверно тепло.

Читая относительно недавно книгу про детско-родительские отношения, ты искренне думал, что испытать гнев ты просто никогда не сможешь, хотя чувствовал где-то внутри тихую, сварливую, старательно запрятанную злость. Чувствовать ее присутствие и позволять ей быть - не одно и то же, и в этом была вся проблема. Ты думал, что никогда не сможешь с чувством и отдачей сказать: "Я вас ненавижу. Я на вас обижен".
...и все же - смог.
Не им в лицо, но это не важно. Себе. Ты сказал и разрешил это себе, и конкретно сейчас ты готов послать нахер всех, кто только попытается заикнуться, что ты не имел на это право, что на родителей нельзя сердиться и ненавидеть их, что необходимо всех и вся простить (и почему только под этим словом подразумевается фоново "Перестать испытывать все негативные эмоции из-за этого, выключить их, запретить, ибо ну как-то глупо злиться, если ты простил"?). А также сказать: "Нет" всем, кто попытается сказать, что ты де уже это отжил, осознал и "Ну сколько можно уже возвращаться к одному и тому же?"
Не отжил.
Как минимум совсем недавно - не отжил.
Не разрешил себе это испытать.
Не вербализировал.
Не откричал и не отплакал.
Для тебя это стало едва ли не откровением, и ты всем нутром ощущаешь, что это важный шаг. Настолько важный, что ты реально готов за него бороться, спорить и не слушать все попытки рационализировать, оправдать родителей, убедить в бессмысленности переживаний, дать этому иные названия вроде "Ты перекладываешь ответственность за себя на них".
Ты.
Просто.
Признал.
Что.
Они.
Виноваты.
А ты - имеешь право на обиду и ненависть.
И сколько уже, в самом деле, можно говорить, что не умеешь ненавидеть? Умеешь, еще как. В детстве ты делал это виртуозно, со всей отдачей, и только потом лишил себя этого права, решил, что так делать низзя, что ты не имеешь права на ненависть и обиду "ты же взрослый", "ты же понимаешь, почему они так делали", "ты же понимаешь бессмысленность этих эмоций".
Все эмоции, которые люди испытывают, но считают их бессмысленными, не исчезают из-за того, что их вербально лишили смысла. Они выходят в фон, в подкожные ощущения, в то, что стискивает и давит или, наоборот, пытается вырваться наружу, находя лазейки через ситуации, где их не ждали и где их не признают ими, списывая на что-то другое.

То, на что следует обратить внимание в данном контексте - ты ненавидишь не реальных людей, находящихся с тобой в настоящем. Но тех, что были с тобой в прошлом, то, какую власть они имели над тобой, то, что своими поступками они сделали с тобой то, чего бы ты для себя не хотел, то, что они тебя не любили. И тут отчасти примешивается гнев на самого себя, словно это ты позволил им сделать то, что они сделали, словно это ты отдал им власть над собой, словно это ты не заслужил ничего другого...
Поэтому, наверно, не стоит лезть в гнев, если у тебя нет внутренней убежденности, что - ЗАСЛУЖИЛ. Рамзес оно все конем, ты и не должен был заслуживать, обладая правом на любовь, принятие и базовое уважение просто по факту своего рождения. Не ты (если говорить за конкретного физического тебя, исключительно в рамках этой физической жизни с ее ограничениями на личность) выбирал, где родиться, не ты выбирал качества своих родителей, и поэтому ты не несешь ответственность за то, что они делали и чего не давали.
Никто, ни один живой человек не рождается с непробиваемой броней; все рождаются беззащитными и слабыми; и ответственность за первые годы жизни всегда лежит на тех, кто сильнее, - на взрослых.

...Тебе сейчас жаль, что ты не можешь докричаться до всех тех, кто считает проработку отношений с родителями бессмысленной тратой времени, до всех тех, кто считает, что, если ты признаешь ошибки родителей, значит, ты ничего не хочешь делать сам, а только обвиняешь всех вокруг, до всех тех, кто обесценивает переживания других людей, связанных с детством. Ты хочешь сказать, что признавать чужие ошибки - это нормально, правильно и здорово; что не обесценивать собственные и чужие переживания - это залог собственного здоровья и гармоничного ощущения себя и мира вокруг; что признавать чужую вину и чужую ответственность - не значит отрицать собственные; что пытаться себе помочь и разобраться с тем, что еще болит, - не значит зря тратить время и ничего не делать для светлого, мать его, будущего. Впрочем... Нет. На самом деле, ты не хочешь до них докричаться, потому что тебе кажется это бессмысленным, ты просто хочешь заткнуть их всех, чтобы никто никогда не поверил им. Чтобы никому никогда больше эти слова не причинили боли. Чтобы никто не ощущал себя виноватым за то, что делает себе лучше, что работает, разбирает, позволяет себе быть и чувствовать. Чтобы никто и никогда больше не разрывался между собственным благополучием и желанием быть "хорошим" для всех этих говорящих, среди которых, увы, очень часто оказываются близкие люди, чье мнение и одобрение небезразличны.

...а когда ты дописываешь все это, у тебя возникает ощущение, что ты борешься с ветряными мельницами.
Пытаешься обезопасить себя уже после того, как удар извне был нанесен.
Признаешь, что эти гнилые зерна обесценивания уже были щедро брошены в тебя, а относительно недавно ты нашел в себе проросшие из них убеждения навроде "Я недостоин счастья", "Я занимаюсь глупостями, пытаясь как-то облегчить себе жизнь, вероятно, мне нужно просто страдать", "Я должен ощущать боль и не помогать себе, потому что окружающим так будет лучше, потому что так всем будет лучше", "Я не имею права обижаться на родителей, ведь они столько дали и сами были так несчастны", "Мое мнение - глупость, каким бы правильным я его не ощущал, любой может придти, ткнуть в него пальцем и оно рассыпется в прах".
А после признания, своей борьбой с мельницами ты пытаешься дать понять - то ли себе, то ли Вселенной, но вряд ли тем людям, что говорили все эти слова, - что не дашь им расти дальше. Что найдешь в себе силы, чтобы избавиться от них, как от сорняков. Что никогда и ни за что не передашь эти зерна дальше.

Забавное ощущение ты ловишь в конце медитирования над финалом записи, без которого, возможно, и можно было бы обойтись, да тебе не хочется.
Ты думаешь о том, что и в самом деле ненавидишь и обижаешься на тех, кем были те, кто рядом с тобой. И ощущение в связи с этим - что сейчас рядом с тобой просто люди. Вероятно, нечто похожее могли бы испытать сиделки в больнице/доме престарелых, которым на попечение отдали Великого Императора, который тиранил страну как минимум в течении двадцати лет. Он был очень грозен и пугал, он все еще имеет некую власть, но из-за сложившейся ситуации права как бы уравнялись, и даже более того - сиделки теперь имеют право ему перечить, возражать и отстаивать разумность тех или иных мер, просто потому, что в этом они разбираются лучше. Могут перечить и не быть за это наказаны, вот в чем суть.
Всего лишь люди.